Высшее образование и его масштабы

Наверняка для человека, не знакомого с такого рода статистикой, показатель покажется чрезмерно высоким. Но оказывается, по нынешним временам, это является весьма скромным результатом. Его недостаточно даже для того, чтобы достичь среднего уровня, зафиксированного среди стран – членов Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). В этих странах доля обладателей диплома о высшем образовании среди людей в возрасте от 25 до 34 лет составляет в среднем 43%.

Министр образования Финляндии Санни Грахн-Лаасонен заявила, что положение нужно исправлять и пообещала, что ее министерство, как и правительство в целом, приложат усилия для преодоления отставания.
В связи с этим хотелось бы задаться вопросом: до каких пределов можно увеличивать процент людей с высшим образованием? Может быть не стоит улучшать и без того впечатляющие результаты, а, напротив, несколько замедлить темпы производства высокообразованных специалистов, которые, судя по масштабам, поставлены сегодня на поток?

Основания для такого рода сомнений существуют.
Во-первых, количество и качество, как известно, не всегда находятся в прямой зависимости друг от друга. Когда общество нацеливается на 50-процентный охват населения высшим образованием, то это выглядит чрезмерным. Более того, это уже нонсенс.
Высшего не может быть много, иначе оно превращается в среднее.
В любой школе доля отличников и близких к ним по результатам, способных учеников не превышает 10-20 процентов. И если высшее образование получает едва ли не каждый второй, то это значит, что в ВУЗ попадают люди со средними способностями или даже те, которые находится ниже среднего уровня.

Программа высшего учебного заведения несомненно должна быть более сложной, чем в школе. Следовательно, она окажется непреодолимой для того, кто даже школьный курс одолел не без труда. И если середняки справляются с учебой без проблем, то это значит, что программа многих вузов упрощается. При стремлении к массовости, высшая школа подстраивается под учеников среднего уровня и потому неизбежно становится средней.
Подтверждением вышесказанному служат изменения, происшедшие в системе высшего образования после 2000 года. Так, многие профессии, относившиеся раньше к среднему уровню, стали волевым порядком переводиться в разряд профессий, предполагающих высшее образование. За последние годы подобную метаморфозу претерпели, например, медсестры и лаборанты.

Если в былые времена твердые троечники шли в медучилище, то теперь они с теми же оценками в аттестате идут в высшую медицинскую школу. Они осваивают там фактически ту же самую программу, ведь главная задача медсестры остается прежней – уход за больным. Переход в более высокий разряд оказывается формальным. Этим лишь улучшается статистика. Причем такое улучшение стоит значительных бюджетных средств.
Попутно возникает вопрос: на каких весах взвешивается та или иная профессия, перед тем как ее признают достойной высшего образования. Кто, и на каких основаниях принимает решения о том, какой длительности обучения требуют различные специальности?

Другим способом повышения массовости высшего образования стало увеличение масштабов подготовки профессий, так сказать, общего плана. Создаются новые факультеты и специальности неопределенной направленности, не предполагающие высокий профессионализм в той или иной конкретной сфере.

Кандидаты на учебу в этом случае не должны быть особо одаренными в каких-либо фундаментальных науках, потому что сама профессия и ее назначение часто бывают неконкретными. По этой причине и критерии отбора являются весьма гибкими. Это опять же открывает дорогу к высшему образованию для многих, имеющих довольно среднюю школьную подготовку.
В качестве примера хотелось бы остановиться на профессии философа. В настоящее время она представляется настолько неопределенной по сути и по назначению, что даже сами философы противоречат друг другу, пытаясь охарактеризовать свое занятие.
Вообще, философ, как и, допустим, поэт¸ это больше призвание, чем работа. Подлинных философов, сказавших свое веское слово в истории и обогативших цивилизацию, можно пересчитать по пальцам.

В настоящее же время подготовка философов в Финляндии поставлена буквально на поток. Только в университете небольшого города Вааса, с населением в 60 тыс. человек, обучаются сотни будущих философов. По всей Финляндии счет идет на тысячи.
Что же изучают в университетах будущие философы?

В списке изучаемых дисциплин представлены: руководство в государственной и общественной сферах, государственное право¸ наука управления в социальной сфере и в сфере здравоохранения, наука коммуникации. Учебного времени на саму философию, как видим, остается немного.
Ожидать, что из стен университета выйдут новые Спинозы не приходится. И естественно, обучающиеся не станут юристами, врачами или специалистами в сфере коммуникации. Для это нужно учиться отдельно. Иными словами, имеет место поверхностное ознакомление с разными сферами. Представляя философский факультет на сайте Интернета, его руководители так и говорят: «Ядром обучения является профессиональная терминология, управление и коммуникация». То есть знакомство с разными сферами деятельности ограничивается запоминанием профессиональных терминов и обучением общему руководству.

Известная мудрость гласит: образованный человек должен знать что-нибудь обо всем и все о чем-нибудь. В случае с современными студентами-философами из них делают тех, кто знает лишь кое-что о разных вещах.
Кого же в таком случае готовят на факультетах философии? Судя по всему, из них готовят универсальных начальников-дилетантов, которые могут руководить чем угодно.

Другое предназначение такого рода специалистов – исследовательская деятельность. В настоящее время в стране существует великое множество исследователей. Это не врачи, не физики, не психологи, не историки и не деятели искусства. Однако они смело исследуют вопросы здоровья, психические аспекты, делают заключения, связанные с историей и общественными проблемами и даже являются критиками кино или театра.
Нынешнее безудержное стремление расширять масштабы высшей школы как раз и имеет целью обеспечить рост армии исследователей и расширение бюрократического аппарата. Не случайно после 2000 года в Финляндии число управленцев и исследователей росло в том же стремительном темпе, что и численность студентов в ВУЗах.

Подобная политика ведет к явной девальвации высшего образования. В столь аномальных размерах оно из двигателя прогресса превращает в его тормоз, так как излишняя бюрократия и невостребованные обществом исследования ложатся тяжким грузом на бюджет.
Кроме того, происходит нездоровый перекос в направленности образования. Упор на подготовку профессий общего плана или таких, где высшего образования не требуется, ведет к сокращению или к замораживанию числа специалистов высшего уровня, жизненно необходимых обществу.
Поэтому министру образования нужно было бы заботиться не о количестве дипломов о высшем образовании, а о целесообразности тех или иных профилей высшего образования и образования вообще. Так, чтобы деньги налогоплательщиков расходовались не на специалистов, чье назначение трудно определить, а в первую очередь на подготовку реально необходимых обществу профессионалов.
Так, в Финляндии существует острая нехватка врачей. В 2000-е годы была полностью прекращена подготовка техников, в результате этого сегодня на стройплощадках существует дефицит руководителей работ.

Ни об одном из этих перекосов в образовательной сфере, министр С. Грахн-Лаасонен, не упомянула. Следует ли из этого, что деньги налогоплательщиков будут и впредь направляться на подготовку тех, в ком нет реальной потребности, и чье трудоустройство возможно лишь на бюджетные средства?

С.Васин